21 ФЕВРАЛЯ 1996
Как бы во сне ― в том самом, лет в тринадцать,
где на закате бил зелёный луч,
где ничего не стоило подняться
и распластаться возле самых туч,
и в страхе плыть над мелкой, дробной картой, ―
что видел ты, о чём ты говорил
под утро, где когда-то Леонардо
испытывал заветный винтокрыл?
Вот некто связанный, молчащий перед
синедрионом, с кровью на крылах.
Вот Брейгель ― пусть никто ему не верит, ―
холст обветшал, окислившийся лак
потрескался ― но в клочьях амальгамы
то друга различаем, то врага мы,
пока густеет потный, топкий страх
в толпе, что пятится с распятьями в руках.
Кто воздух перевозит на позорных
телегах, кто глядит издалека
на родину полей и щук озёрных,
то заикаясь, то лишаясь языка, ―
а наверху, от гор и мимо пашен
плывёт орёл ― и ветр ему не страшен ―
на чёрный пень, и мы с тобой за ним
легко и недоверчиво летим.
Мазок к мазку, на выдохе, в размахе
старинной кисти ― видишь, вдалеке
вчерашний царь бредёт к дубовой плахе ―
в рогожном платье, в жёлтом колпаке, ―
проснусь, припомню эту мешковину
и бубенец ― и штору отодвину:
кирпич, мороз, люминесцентный час,
да ясный Марс сощурил цепкий глаз…
1990-1997