Развал переулков булыжных,
арбузы да запах борща,
где чаще всего передвижник,
сюжет социальный ища…
Он знает ― здесь травятся газом,
зелёное глушат вино,
и вот ― наблюдательным глазом
в подвальное смотрит окно.
Этюд ― папиросный окурок
в бутылке. Учитель-еврей,
прищурившись, слушает хмурых
отцов и глухих матерей.
И замысел ― трое с поллитрой
в подъезде, с намёком на вред
правительства, с бедной палитрой,
где цвета лазурного нет…
Работай ― я спорить не буду,
под медленный шелест дождя
с авоськой порожней посуды
в запущенный дворик входя.
С весны ещё пахнет сиренью,
и с юности ― горькой листвой.
Осеннее сердцебиенье
водою бежит неживой.
Что мёртвые ― Третьему Риму!
Глаза им клюют соловьи.
Соседи за пьяного примут,
оставят лежать у скамьи.
Шумит, багровея, рябина.
Архангел играет с трубой.
И смотрит упавшему в спину
тюремный клочок голубой…
1980-1988