Парфенову по НТВ [энтэвэ] внимая,
взирая на заветного Черненко,
старательно я все припоминаю,
но не могу припомнить хорошенько.
Все перепуталось ― и времена застоя,
и перестройки времена хмельные,
когда в груди играло ретивое,
когда мы были, в общем, молодые,
когда тишайший м. н. с. [эмэнэс] Запоев
еще дичился прозвища Кибиров
и продолжал с энергией тупою
вгрызаться в гипс советского ампира.
Мечталось мне с подмостков «Альманаха»
средь новизны его первостатейной
всех обаять, и многих перетрахать,
и перерубинштейнить Рубинштейна,
перепаршивить Парщикова… Во как!
Не вышло. И уже, видать, не выйдет.
А если выйдет, то, конечно, боком.
Завидуй молча ― как писал Овидий!
Завидуй молча ― или не завидуй,
как Дмитрий Александрович нас учит.
Звучит эфир. Зияют аониды.
Сколь крут Уокер, но Пелевин круче!
Звучит эфир. Витийствует Доренко.
И группа «Стрелки» огнь рождает в чреслах.
И не могу я вспомнить хорошенько.
И нёохота помнить, если честно.
1998