Сатир
Все жалобы твои я слышал, человек.
Услышь теперь мои. Я от богов навек
В наследье получил и длинный тирс и флейту.
Цвет смуглых щек моих и рук ― смешенье цвета
Осенних гроздей и весенних роз,
А лето вкруг рогов листвою обвилось.
Мой рот гримасой стал от жажды поцелуя,
Уж вместо божества козла в себе ношу я,
Мой смех беззубым стал и весь в морщинах рот,
Погоня злит меня, сон ― отдых не дает,
Мешают ветви мне, пугают непогоды,
Когда на пасеку, на сладкий запах меда
Крадусь я ― на меня кидается пчела.
Лук ломится в руке и не летит стрела.
Тирс ― надвое разбит, и эхо, что, бывало,
Меня звало к себе ― теперь смеяться стало.
Дриаду не найти, а нимфу не догнать.
Ручьи дразнят меня, а птицы любят спать
На двух моих рогах. В моей свирели нету
Для песни нот иной, чем для печальной этой,
Я стал почти слепым. В лесу иль на лугу
Нагую обхватить я нимфу не могу,
Лишь воздух я ловлю дрожащими руками.
Года мои идут, неслышно, дни за днями,
И вечер близок мой, и я уж отдаю
Тому, кто весел ― тирс, кто юн ― свирель мою.
Близь твоего меча, что вдет в ножны тобою,
Позволь повесить их слабеющей рукою
И дай испить воды в фонтане, а потом,
Немного отдохнув, мы встанем и пойдем
К морскому берегу, где на зеленом иле
Тритоны, что ни вин, ни мяса не вкусили,
Под шум огромных волн, что возле них гудят,
На раковине золотой трубят.