Подснежником белым и хлопьями снега
Московская пахнет земля.
Пан Корвин-Гонсевский и хмурый Сапега
Сквозь зубы бранят короля.
Пора бы затеять потеху медвежью,
Пустить вкруговую ковши
Да бодрым галопом, да по Беловежью
Скакать до потери души.
О, громкое эхо рогов на охоте,
Кровавый и пышный разбой, ―
Дубы в перетлевшей стоят позолоте,
И лед в высоте голубой.
Ты помнишь самборские вьюги, царица,
Веселый мороз на щеке, ―
Пушистым хвостом заметает лисица
Пролазы в сухом лозняке.
― Не слушай, Марина, ― для смерти и славы
Дороги везде широки, ―
Уже подымаются в сердце Варшавы
Стихов золотые полки.
Дрожат городские упорные стены,
И ломятся в дыры дверей
Мазурка и марш похоронный Шопена ―
Двойная картечь бунтарей.
Уже в цитадели лохмотья кафтанов
Цветным ожерельем висят,
Знамена безусых твоих капитанов
Орлиным крылом шелестят.
Она полуслышит разумные речи,
Глядит на мерцанье свечи,
И черные тени ей пали на плечи,
Как складки большой епанчи.