Белом доме»
Как в России напоследок
Сатана творил содом.
Хор несчастных людоедок
Плакал: «Смело в бой пойдем!»
Хор постигших с малолетства
В звуках горна и трубы,
Как прекрасно людоедство
Вечной классовой борьбы.
Так и жили ― век на взводе,
Все в борьбе. За годом год.
Вроде в классовой… А вроде
И в другой ― словарь не тот.
В общем, жизнь была иная.
Пыл все гас… Напор все тих…
Ложь сгущалась… Сам не знаю,
Чем питалась верность их.
Кто смущал их, этих малых?
К власти путь кто им торил?
Соблазнял их, поднимал их:
Их руками зло творил?
Кто учил, тишком иль с ходу,
Брать бодливо на рога,
Всех инаких ― тех, кто воду
Лил на мельницу врага?
Научились. Строго звали
Светом тьму. И сверх того…
Но порой добры бывали,
Выручали кой-кого…
Все же бабы… Вдруг жалели…
Но ― вели. Вели всегда.
Поднимались ― к дальней цели,
Оказалось ― в никуда…
Все распалось. Не в столетьях,
А при них. Само собой……
И в глазах у женщин этих
Злость, растерянность и боль…
Нет ни ясности, ни роли.
Лишь одно при них всегда ―
Страсть топтать ту злую волю,
От которой вся беда.
Им не в бой, им в день вчерашний,
В царство веры и мечты…
И теснят они бесстрашно
Милицейские щиты.
И кричат про гнев народа,
Нищету, разврат, разброд ―
Все, к чему вели все годы,
Что теперь плоды дает.
Обнажают все печали
Ими сбитой с ног страны.
Лишь виня. Не ощущая
Никакой своей вины.
Смело в бой! На смерть хотя бы!
Прут и прут, входя в азарт.
Людоедки? Нет ― партбабы!
Те же бабы, только ― «парт».
Но горит в них, как горела,
Гордость верностью своей, ―
Все тому ж Большому Делу,
Пожиравшему людей.
Ну и лжи… В ней стыд? Едва ли!
Всю-то жизнь от всей души
Лжи внимали, сами лгали,
Так бы век дожить во лжи!
Не дают… Но напоследок
Вновь, ― что было, все не в счет ―
Хор несчастных людоедок
В бой за власть людей зовет.
И душа молчит в бессилье.
«Смело в бой!» ― в ушах звучит.
Словно впрямь так вся Россия,
Потеряв себя, кричит.
И тогда спасенья нету:
Все сгорят, и я сгорю……
А начав писать про это,
Сам я думал, что острю.
Рочестер, Нью-Йорк, 15 ноября 1993 ― Бостон, январь 1994