ЗИМА БЕДНЯКОВ
Холод свирепый прокрался в истертые платья,
В дыры, в прорехи пальто, что лишь ветром подшиты,
Куцый мы тянем к ушам воротник: не достать их…
Жмемся к стене мы, но нет от мороза защиты.
К ласкам привыкших, капризных, холеных и белых, ―
Чем вас дарить, благовонные теплые любы?
Жесткими крючьями пальцев? Лицом посинелым?
Или тряпьем задубевшим, промерзлым и грубым?
Или губами дрожащими? Носом багровым?
Может, вам тел, скостенелых от холода, надо?
Глаз, что слезою закрыты, пустых и соловых,
Глаз, что слезою соленой сочатся, как ядом?
Ветер стеклянный лицо полосует, бьет снегом,
Кожу метет и царапает жесткой метелкой,
Ногти мороза впиваются в щеки. С разбега
Бьют и клюют раскаленные стужи иголки.
Дуй и дыши на иззябшие пальцы! Жуй губы!
Пусть, каменея, о камень стучат наши ноги,
Бьются о землю, в скачках извиваются грубых.
Пляшут под скрежет зубовный свой танец убогий.
Выше прыжки, всё быстрей, истеричней движенья,
И начинается танец шальной на панели.
Пляшут в экстазе, в восторге и в исступленьи,
Треплются в пляске лохмотья на зябнущем теле.
Рьяно, с размаху руками бьем накрест о плечи.
Танец быстрей и быстрей. Обезумели ноги.
Хлещет трескучий мороз, как стрелой, как картечью,
И, растворяясь в бреду, исчезает тревога.
Мякнут у нас за спиной оснеженные стены,
Жадно вбирая тела наши каменным телом,
Льнут, как атласная кожа влюбленной сирены,
Жадным лобзаньем лаская, безумным и смелым.
Вот мы зарылись в перины пуховой постели,
В сладостных спазмах любви наготой пламенея,
Тонем всё глубже и глубже в молочной купели,
В жгучем сплетении тел бьется пульс всё сильнее.
В пурпур распоротых жил льет безумье ликеры,
Жадно их жидкого золота сладость вбираем,
В тропиках буйно врастаем мы в кактусов поры,
В мякоть зеленую глубже и глубже врастаем.
Плавимся в пышущих пеклом горючих Сахарах,
Прячемся в чреве разъятом израненной львицы,
Жаримся шкварками в солнцем зажженных пожарах,
Жиром нам с улиц стекать, иссякать, испариться!
И нет нас! Только остался наш бешеный танец!
Ветром пустыни нас сдуло: и нет нас, не стало,
Только на белой стене ― о, взгляните! ― румянец:
Кровь бедняков запеклась, стужею их втанцевало.