ДОЛГ
Невесел в дыме канонады
сугубо штатский человек.
Дрожи. / Повелевает век
запомнить―/ как звенят снаряды,
как завывает самолет,
огнем одаривая землю,
как пьют удушливое зелье,
как рвутся в панике вперед.
Век не под стать страстям квартирным
и пенью птичьему. / А ты
писал стихи,/ вдыхал цветы
под небом розовым и мирным.
Теперь положено черстветь
рукам,/ сжимающим винтовку,
И смерть берет наизготовку,
хотя ты прожил только треть.
Ну что ж, погодки молодые,
посуровеем―/ и не жаль:
ведь нам видения седые,
как полю град на урожай.
Заголосят витые трубы,
и ты―/ во мраке и крови ―
забыв о нервах,/ стиснув зубы,
как ветер,/ тучу изорви.
Не под луной прогулка―/ встретить
на расстоянье локтя бой.
Еще не мы,/ но наши дети
задышат радостью одной.
Чтоб им легко в беседы птичьи
вникалось,/ ты/ имей в виду
гадюку, жившую в саду,
змеиной жизни двуязычье,
под зданье дней твоих подкоп,
любовь, несущую проказу.
Пристрастным пришлых меряй глазом
на стыках дел, ночей и троп.
Коль не зияют сзади бреши,
растает скоро бранный дым.
Умрешь/ иль выйдешь постаревшим,
но сильным,/ светлым/ и большим.
Умрешь иль нет―/ тебе по праву
поэта первая строка,
непререкаемая слава,
сплошное солнце на века.
Конец 30-х годов