Чимган, Чимган ― далекие хребты!
Ты сможешь ли забыть седую мощь ночей
В серебряной броне карагачей,
Ночей, когда стихает азиатский зной
И бубен бьет, беседуя с луной,
И круглый месяц жадно смотрит с высоты.
Чимган, Чимган ― далекие хребты!
Приснится ли тебе твой старый сад,
Где арычки, как змейки, шелестят.
Тот сад наполнен был сухим дождем лучей
Луны, вплывавшей в океан ночей,
Лишь для того, чтоб видел я твои черты.
А в небе плыл Чимган ― далекие хребты!
Услышишь ли ночного ветра стон,
Осеннего, когда со всех сторон
Шумят деревья, сбрасывая первый лист.
А воздух так лучист, так несказанно чист,
Как будто от земли к луне ведут мосты.
Чимган, Чимган ― далекие хребты!
Зажжешь ли ты в окне неяркий свет,
Свет первых и скупых послевоенных лет,
Вскипает скудный плов на золоте углей.
И вечер на земле становится светлей
От этой милой шумной детской суеты.
Чимган, Чимган ― далекие хребты!
И перед миром всем в лиловой мгле
Одни с тобой мы были на земле.
Ложился месяц в опустевшее окно.
Два сердца бились страшно и темно,
Летел огонь из этой темноты.
Чимган, Чимган ― далекие хребты!
Все это было, было и ушло,
Зеленым, гибким хмелем поросло.
Иной, простой любви к тебе ворвался свет,
Иной к твоим дверям мужской проложен след.
Но дни беспамятства для нас всегда чисты.
Чимган, Чимган ― далекие хребты!
Есть в мире древний правильный закон ―
Кто счастлив был, тот дважды был рожден.
Ты рождена, чтобы родиться каждый год,
Счастливой снова быть, как птица, каждый год,
И радовать, и горевать легко,
И улетать за счастьем далеко.
Но будет час, последний у черты,
Когда все страсти, все дела пусты.
И в этот час так страстно вспомнишь ты
Огонь, летящий в бездне темноты,
Шуршащей южной осени листы,
Чимган, Чимган ― далекие хребты!
29 ― 30 апреля 1956