CТАБИЛИЗАЦИЯ БЫТА
После боев/ и голодных пыток
отрос на животике солидный жирок.
Жирок заливает щелочки быта
и застывает,/ тих и широк.
Люблю Кузнецкий/ (простите грешного!),
потом Петровку,/ потом Столешников;
по ним/ в году/ раз сто или двести я
хожу из «Известий»/ и в «Известия».
С восторга бросив подсолнухи лузгать,
восторженно подняв бровки,
читает работница:/ «Готовые блузки.
Последний крик Петровки».
Не зря и Кузнецкий похож на зарю, ―
прижав к замерзшей витрине ноздрю,
две дамы расплылись в стончике:
«Ах, какие фестончики!»
А рядом,/ учли обывателью натуру, ―
портрет/ кого-то безусого:
отбирайте гения/ для любого гарнитура, ―
все/ от Казина до Брюсова.
В магазинах―/ ноты для широких масс.
Пойте, рабочие и крестьяне,
последний/ сердцещипательный романс
«А сердце-то в партию тянет!»
В окне гражданин,/ устав от ношения
портфелей,/ сложивши папки,
жене,/ приятной во всех отношениях,
выбирает/ «глазки да лапки».
Перед плакатом «Медвежья свадьба»
нэпачка сияет в неге: ―
И мне с таким медведем/ поспать бы!
Погрызи меня,/ душка Эггерт. ―
Сияющий дом,/ в костюмах,/ в белье, ―
радуйся,/ растратчик и мот.
«Ателье
мод».
На фоне голосов стою,
стою и философствую.
Свежим ветерочком в республику/ вея,
звездой сияя из мрака,
товарищ Гольцман/ из «Москвошвея»
обещает/ «эпоху фрака».
Но,/ от смокингов и фраков оберегая охотников
(не попался на буржуазную удочку!),
восхваляет/ комсомолец/ товарищ Сотников
толстовку/ и брючки «дудочку».
Фрак/ или рубахи синие?
Неувязка парт — и советской линии.
Меня/ удивляют их слова.
Бьет разнобой в глаза.
Вопрос этот/ надо/ согласовать
и, разумеется,/ увязать.
Предлагаю,/ чтоб эта идейная драка
не длилась бессмысленно далее,
пришивать/ к толстовкам/ фалды от фрака
и носить/ лакированные сандалии.
А чтоб цилиндр заменила кепка,
накрахмаливать кепку крепко.
Грязня сердца/ и масля бумагу,
подминая/ Москву/ под копыта,
волокут/ опять/ колымагу
дореволюционного быта.
Зуди/ издевкой,/ стих хмурый,
вразрез/ с обывательским хором:
в делах/ идеи,/ быта,/ культуры ―
поменьше/ довоенных норм!
[1927]