ДОМ ГЕРЦЕНА
(ТОЛЬКО В ПОЛНОЧНОМ ОСВЕЩЕНИИ)
Расклокотался в колокол Герцен,
чуть/ языком/ не отбил бочок…
И дозвонился! / Скрипнули дверцы,
все повалили/ в его кабачок.
Обыватель любопытен ―
все узнать бы о пиите!
Увидать/ в питье,/ в едении
автора произведения.
Не удержишь на веревке!
Люди лезут… / Валят валом.
Здесь/ свои командировки
пропивать провинциалам.
С «шимми»,/ с «фоксами» знакомясь,
мечут искры из очков
на чудовищную помесь ―
помесь вальса/ с казачком.
За ножками котлет свиных
компания ответственных.
На искусительнице-змие
глазами/ чуть не женятся,
но буркают―/ «Буржуазия…
богемцы… / разложеньице…»
Не девицы―/ а растраты.
Раз/ взглянув/ на этих дев,
каждый/ должен/ стать кастратом,
навсегда охолодев.
Вертят глазом/ так и этак,
улыбаются уста тем,
кто вписан в финанкете
скромным именем―/ «кустарь».
Ус обвис намокшей веткой,
желтое,/ как йод,
пиво/ на шальвары в клетку
сонный русский льет…
Шепчет дева,/ губки крася,
юбок выставя ажур:
«Ну, поедем… / что ты, Вася!
Вот те крест―/ не заражу…»
Уехал в брюках клетчатых.
«Где вы те-пе-рь…» / Кто лечит их?
Богемою/ себя не пачкая,
сидит холеная нэпачка;
два иностранца
ее,/ за духи,
выловят в танцах
из этой ухи.
В конце/ унылый начинающий ―
не укупить ему вина еще.
В реках пива,/ в ливнях водок,
соблюдая юный стыд,
он сидит/ и ждет кого-то,
кто придет/ и угостит.
Сидят они,/ сижу и я,
по славу Герцена жуя.
Герцен, Герцен,/ загробным вечером,
скажите пожалуйста,/ вам не снится ли,
как вас/ удивительно увековечили
пивом,/ фокстротом/ и венским шницелем?
Прав/ один рифмач упорный,
в трезвом будучи уме,
на дверях/ мужской уборной
бодро/ вывел резюме:
«Хрен цена
вашему дому Герцена».
Обычно/ заборные надписи плоски,
но с этой ― согласен! / В[э]. Маяковский.
[1928]