В слове, тобою омоленном, я оживу ―
дымом, обыденкой, пеплом осеннего сада,
утренним звоном, связавшим коня и траву,
скорбным звеном родового и злого распада.
В ссыльном вагоне под жалобным небом твоим,
чтобы в глуши, в тесноте, между смехом и страхом
легкий хаос сотворить на бумаге, засим
в смерти твоей бессловесным рассыпаться прахом.
Посох осенний, как кранахов рог изобилья,
ждет иудея Церера, германская дочь ―
пряжа горит, и глаза как бессонные крылья
мыши, летящей на белое в черную ночь.
октябрь 1974