Ты ― моя девочка,
ты ― моя нежная,
ты ― моя сладкая.
Лежит она горкой
в пахнущей хлоркой палате,
думает кожицей на голове:
я помираю для здесь,
а для там ― неизвестно…
Стряпай, стирай, ― она говорит
глазами, ― чисти ботинки,
брейся, и галстук…
Вата на палке горит,
делают банки/ кому-то.
Пошел покурить.
Доктор работал в Шри-Ланке,
тысячу взял: не волнуйся, мужик,
не будет ей больно, ―
сделаю, чтобы во сне.
Палтуса хочешь с капустой,
лишняя порция?..
Палтусом пахнет с капустой,
Господи, он подъедает
в больнице объедки,
не унижай его, Господи,
это ― мой мальчик,
дай ему вдовую девочку
в чистой одежде.
Так они жили когда-то
и так умирали,
наши «совки», ―
отключали им летом горячую воду,
был еще сахар, и на зиму
вишню варили, малину,
мяту сушили, смородинный лист
и шиповник…
Дурно история пахнет,
а личная жизнь ароматна.
1992