Завещание
Забвена буди десница моя,
Аще забуду тебе, Иерусалиме!
Здесь, в России моей родимой,
Нищетою непобедимой,
Окаянной, святой, дремучей
Завещаю на всякий случай:
Схороните живую душу
В нашей речи! Невместно мужу,
Кто глаголом облекся, яко
Смерд кольчугой, пропасть двояко:
Прежде в глине, а там и в речи.
Пригодятся и наши плечи ―
Эти думы и эти песни,
Как духовной придёте бездне
На грядущее созерцанье.
То-то слышу цепей бряцанье!
Боже, рабство провижу в духе!
Русь незнаема в горнем слухе.
Обнищанье свободой прежде
Позже скажется и в надежде
На Господню благую волю.
Вот тогда-то и нашу долю,
Знать, постигнут ― наш крест молчанья.
Но минует и до скончанья
Нашей памяти чаша крови
Вас, предметы моей любови!
Тьмы и тьмы ― так зовут потомка,
Для которого наша ломка
Позвоночников значит то же,
Что Куликово поле, Боже,
Для дремучего московита,
Коим россу Орда привита.
Эх, вспомянут недобрым словом
Это иго, под коим в новом ―
Мурзамецком, как есть, обличье
Поругалось Руси величье.
Зверий образ России грешной
Не преходит во тьме кромешной,
Но прейдёт, ибо святый светоч
Наш возжён и во тьме, а ветошь
Тёмных риз износилась въяве
И не застит святыню в славе.
Завещаю молитву сына
О родителях наших. Глина,
От которой сосуд скуделью
Пребывает, состав изделью
Однородный даёт. Что было,
То и будет. Кувшинно рыло
Элегантней не станет, разве
Им познается безобразье
И найдётся такая полка,
Где, затерянный, что иголка
В стоге сена, не столько страшен
Обретётся, уж тем украшен,
Что на месте весьма устойчив.
Впрочем, всяк на своём настойчив.
Что же нам в зеркала плеваться,
Коли рожа крива! Ведь братца
Всяким любит, поди, сестрица.
Над своим ли родством глумиться!
Завещаю не помнить лихом
И того, кто не вышел ликом.
Всё в природе, я зрю, уместно,
Даже то, отчего нелестно
Посмотреть на себя порою.
Всё послужит известну строю.
Потому не забыть ни Стеньки,
Ни иного кого в застенке.
Если всех нас Творец наш терпит,
Каждый чашей своею черплет.
По заслугам! Но все мы дому
Подносили поджечь солому.
Помяните нас пепелищем,
На котором нагреться нищим!
И ещё прошу: помяните
И меня! В глухом лабиринте,
Как Тезей пробираясь, это
Написал я в преддверье света.
Град пресветлый мне в сердце зрится,
Где вражда моя примирится,
Ибо добропобеден каждый,
Кто видал его хоть однажды.
Спасов град ― нашу цель едину
Завещаю простолюдину,
Ибо то, что премудрых судит,
Лишь младенцам открыто будет.
1972