Лечу над картою судьбы,
зеленой дымкою одетой.
Километровые столбы
мне не видны на карте этой.
Лечу над пухом облаков.
Прохладна их немая груда.
И до московских дураков
пока что далеко отсюда.
Еще неведано, кто прав,
и что прошло, и что настанет,
и по-хозяйски за рукав
никто не дергает, не тянет.
Еще ни впадин и ни гор,
и время ничего не значит,
но твой, отечество, укор
уже сквозь облако маячит.
зеленой дымкою одетой.
Километровые столбы
мне не видны на карте этой.
Лечу над пухом облаков.
Прохладна их немая груда.
И до московских дураков
пока что далеко отсюда.
Еще неведано, кто прав,
и что прошло, и что настанет,
и по-хозяйски за рукав
никто не дергает, не тянет.
Еще ни впадин и ни гор,
и время ничего не значит,
но твой, отечество, укор
уже сквозь облако маячит.
