Пешеходов родословное древо
Их родословное древо росло не в теплицах.
Не для них лихачи приспосабливали/ бубенцы под дугу.
Только раз на веку/ им везло прокатиться:
только раз на веку,/ да и то на последнем шагу.
Привозили в кибитках/ и в клетках,/ в тюремных фургонах,/ в вагонах,
но всходили на сбитые наскоро эшафоты/ пешеходы.
Было принято кланяться―/ кланялись,/ век менялся ― молчали,
как святые,/ вытягивались/ перед толпой,
то на вечную память/ переглядывались/ с палачами,
то, кудрями тряхнув,/ кидались стремглав/ под топор.
Все умели они:/ выйдут в поле―/ там за колосом колос,
то дворцы в небеса вознесут,/ топоришки/ достав.
И возьмут медяки,/ и подрядчику сломятся в пояс,
и пойдут-побредут,/ не поняв своего колдовства.
А любовь?.. / Что любовь?.. / Где-то там, за густыми лесами…
Нет, не пели/ серенад утонченных/ у обложенных львами ворот.
Но у ситцевой женщины/ вечно перед глазами
тот,/ сошедший с ума/ от любви по ней,/ пешеход…
Каждый век начинал эту старую песню/ сначала,
и война приходила,/ и она в свои трубы/ кричала,
и тогда/ не по росту шинелишки/ напяливали пешеходы,
не отвыкнув еще/ от домашних скорбей и болей…
Но в поля выходила/ и насмерть стояла/ пехота ―
царица полей.
… Ну, а мы? / Нам ведь тоже,/ чтобы небо ― всегда голубое!
Все мы выстроим,/ выстоим,/ долгой молодости/ обучим детей,
и не за медяки,/ не за почести ― просто так:/ по любови,
по земной по своей/ высоте.