Утомлен давно я скукой праздной;
Просит жизни дух тревожный мой, ―
И в степи сухой, однообразной
Полюбил я табор кочевой.
Я люблю под серою палаткой
Разговор ленивый и прямой;
На траве до утра спится сладко, ―
Тихо блещут звезды надо мной.
Ночь. Костры пылают прихотливо;
Осветились резкие черты ―
Предо мной так долго-молчаливо
Для чего остановилась ты?..
Не гляди мне в очи так лукаво…
Знаю всё, о чем гадаешь ты…
Нестерпим твой взор, цыганка, право,
Будит он все старые мечты!..
Нет, молчи: пророчества пустого
Мне смешон ребяческий язык ―
Для меня грядущее не ново!
Уж давно я веровать отвык…
О былом рассказывать напрасно, ―
Этот вздор меня не веселит…
Много бурь и много дней прекрасных
Глубоко и вечно в сердце спит.
И страстей былых речам мятежным
Я внимаю молча; так, порой
Внемлет, мать ребенка ласкам нежным
И бог весть о чем скорбит душой.
Просит жизни дух тревожный мой, ―
И в степи сухой, однообразной
Полюбил я табор кочевой.
Я люблю под серою палаткой
Разговор ленивый и прямой;
На траве до утра спится сладко, ―
Тихо блещут звезды надо мной.
Ночь. Костры пылают прихотливо;
Осветились резкие черты ―
Предо мной так долго-молчаливо
Для чего остановилась ты?..
Не гляди мне в очи так лукаво…
Знаю всё, о чем гадаешь ты…
Нестерпим твой взор, цыганка, право,
Будит он все старые мечты!..
Нет, молчи: пророчества пустого
Мне смешон ребяческий язык ―
Для меня грядущее не ново!
Уж давно я веровать отвык…
О былом рассказывать напрасно, ―
Этот вздор меня не веселит…
Много бурь и много дней прекрасных
Глубоко и вечно в сердце спит.
И страстей былых речам мятежным
Я внимаю молча; так, порой
Внемлет, мать ребенка ласкам нежным
И бог весть о чем скорбит душой.