НА СЕДЬМОМ ЭТАЖЕ
Там, где люди, кони и трамваи,
Где автомобили и кино ―
Много зданий, поглядишь, зевая,
Над панелью блеклой взнесено.
И в одном, меж небом и землею,
В этаже, взлетевшем на чердак,
Со своей двадцатилетнею женою
Проживает молодой чудак.
Он творит, строчит стихотворенья,
А она в затерянной тиши
Пересчитывает бережно поленья
И редакционные гроши.
Хорошо им на своем балконе
(Не балкон, а крыша) ― точно с гор,
Гулкий город, словно на ладони,
И, как степь, размашистый простор.
Вот тяжелый мрачный Исаакий,
Крепостная бурая стена,
А налево, за мостом во мраке ―
Выборгская сторона.
Хорошо им ― воздух. В самом деле!
Только лягут рыхлые снега ―
По квартире вьюги и метели,
Как в произведеньях Пильняка.
И балкон уже простая крыша,
И окошки не окошки ― щель.
Заметает выше ― выше
Бесконечная метель.
Хорошо им: не в ладах с плитою;
Даже в печку вглядываясь зло,
У печурки мечутся с едою,
От печурки требуют тепло.
Поневоле с января о даче
Замечтать придется молодым,
Если днями отовсюду скачет
Беспокойный дым.
Где трамваи и народ ― толпою,
Где безделье мечется и труд ―
Вот над этой взбалмошной землею
И мои знакомые живут.
1926