Ты был обречен. Твой упрек
Сразил меня смыслом сугубым.
Я видел ― и не уберег.
Узнал ― и прошел душегубом.
Ты дрался ― я жил под шумок,
Ты бурно взывал из дежурной
На помощь, ияне помог.
Но урной и я буду, урна!
И речь моя рвется вперед
Не с тем, чтоб греметь в правнучатах,
А только торопит черед,
Чтоб не горевать в провожатых.
Есть будущее. И туда
Мое за тебя «Благодарствуй».
Там памятливей города,
Признательнее государства.
В ту область открытых сердец
И шлю я, былого подонок,
«Прости» свое, смелый борец
И неосторожный ребенок.
17 марта 1932
Сразил меня смыслом сугубым.
Я видел ― и не уберег.
Узнал ― и прошел душегубом.
Ты дрался ― я жил под шумок,
Ты бурно взывал из дежурной
На помощь, ияне помог.
Но урной и я буду, урна!
И речь моя рвется вперед
Не с тем, чтоб греметь в правнучатах,
А только торопит черед,
Чтоб не горевать в провожатых.
Есть будущее. И туда
Мое за тебя «Благодарствуй».
Там памятливей города,
Признательнее государства.
В ту область открытых сердец
И шлю я, былого подонок,
«Прости» свое, смелый борец
И неосторожный ребенок.
17 марта 1932
