Старики и мальчики застыли на кирпичных ступеньках.
Дремота утра ― глиняное дыхание Ташкента.
Зеленый чай твоих тысячелетия испуганных глаз
когда в анашийные садики запах бензина.
А розы о худых малярийных лицах,
оскале зубов у последнего курка,
и та, чью паранджу откинули,
умирает от горечи на затхлых арыках.
Утро ― дай из растоптанного тела несколько капель
коричневого кофе с лимонной эссенцией.
Солнце ― выступи стеблями красного перца
на склоны Чамганских гор―/ для моего кальяна росинки льдин.
Роса ― выступила тяжелыми камнями
на моем охолодевшем челе.
Звезды безмолвно гаснущие
напоминают о последней пуле.
Еще не до дна выпит твой свежий умирающий рот,
а глаза как черные жуки уже убежали,
и вдруг ― белые европейские пальчики будят
как револьвер у виска.