Сплошного сумрака премудрая скуфья
свалилась мне на ум, прикрыла темя.
А вечер словно ворохом тряпья
развешан на дворе. Но как же к этой теме
я проберусь сквозь темень бытия?
Ох, далеко от сутеми до теми,
до тьмы повальной, где увязнет время
всем колесом. И, медленно двоя
сумнение свое меж этими и теми ―
вещами, мыслями, ― отдельными и всеми,
и в рост пошедшими, и втиснутыми в семя,
как поплетусь до жесткого жнивья,
до жизни, стриженной под ежик, до ручья,
озябшего от тени и от неми,
до леса голого, который как беремя
намокших дров поднялся? И ничья,
как нищенка иль поздняя жнея,
без урожая да и без жилья
осталась осень. Живо только племя
великого и серого Репья.
7 апреля 1951 ― 22 декабря 1965
свалилась мне на ум, прикрыла темя.
А вечер словно ворохом тряпья
развешан на дворе. Но как же к этой теме
я проберусь сквозь темень бытия?
Ох, далеко от сутеми до теми,
до тьмы повальной, где увязнет время
всем колесом. И, медленно двоя
сумнение свое меж этими и теми ―
вещами, мыслями, ― отдельными и всеми,
и в рост пошедшими, и втиснутыми в семя,
как поплетусь до жесткого жнивья,
до жизни, стриженной под ежик, до ручья,
озябшего от тени и от неми,
до леса голого, который как беремя
намокших дров поднялся? И ничья,
как нищенка иль поздняя жнея,
без урожая да и без жилья
осталась осень. Живо только племя
великого и серого Репья.
7 апреля 1951 ― 22 декабря 1965