Когда приходит вечер темный,
в котором умной глуби нет,
вздыхает дверью тяжкотомный
и бессердечный кабинет.
Он вечность меряет вершками
и вырастает, как овраг,
коричневыми корешками
вонзается в тиши во мрак.
Он, мыслей оползень, обвалом,
могильной глиной задавить
грозится да и всем бывалым
на жизнь и на смерть удивить.
И душит он скелета резче
до самых горловых хрящей,
и хлещет кровь из каждой вещи,
а мысль касается вещей.
Гроза ль в овраге залегла,
чужой мешок опустошила ―
ты в нем не удержала шила,
смиренномудрая могила,
и воск измученный пронзила
молниеносная игла.
Пусть тела рухнувший мешок
исчерпанною бурей станет,
меж тем как всякий корешок
мыслительную влагу тянет.
16 июля 1940 ― 15 сентября 1947
в котором умной глуби нет,
вздыхает дверью тяжкотомный
и бессердечный кабинет.
Он вечность меряет вершками
и вырастает, как овраг,
коричневыми корешками
вонзается в тиши во мрак.
Он, мыслей оползень, обвалом,
могильной глиной задавить
грозится да и всем бывалым
на жизнь и на смерть удивить.
И душит он скелета резче
до самых горловых хрящей,
и хлещет кровь из каждой вещи,
а мысль касается вещей.
Гроза ль в овраге залегла,
чужой мешок опустошила ―
ты в нем не удержала шила,
смиренномудрая могила,
и воск измученный пронзила
молниеносная игла.
Пусть тела рухнувший мешок
исчерпанною бурей станет,
меж тем как всякий корешок
мыслительную влагу тянет.
16 июля 1940 ― 15 сентября 1947