ЛАВКА
Деревья толпятся, как тучи, и давка,
и пыль. Голова ― как сама не своя.
И вот начинается шумная лавка,
где лето полощется, как кисея.
Кисейное лето. Кисельное время.
Молочные зубки и реки в брегах
с водою молочной и водами теми,
что зубы ломают и вязнут в зубах.
И счастье, как пряник. И месяц медовый
прилип к горизонту, который глубок
своей голубой и горячей основой,
которую знают стрижи назубок.
О Сахар Медович, прилипший к гортани!
О темные вишни в вечернем вине!
О сад, словно очерк былых очертаний!
Герани, гортензии, тюль на окне!
До боли зубной всё знакомо и мелко,
а воспоминаньем ― хоть пруд пруди.
Вот озеро бьется ― с водою тарелка,
и «лодка колотится в сонной груди».
Меняя, как рубль, бестолковые знаки,
пейзажа кусочек желая купить,
пытаюсь с отчаянья я в Пастернаке
свирепое время и стих утопить.
Несносна любовь ввечеру и торговля
крикливых стрижей в гущине садовой.
И слышится: по дому ползает кровля
и виснет, как горе, над головой.
Небес бестолковая куча. Толкучка
садов, птичьеглазой листвы толчея.
Нет, азбучных истин не вынесть, и взбучка
дождя, как содовая шипучка,
нужна до зарезу. А лето ― как тучка,
а тучка над лавкою ― как кисея.
21 апреля 1934 ― 23 сентября 1935