ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ ДОКТОРА ФЕЙГИНА
Дело было в панской Польше.
― Что о ней сказать? ―
Рассказать бы можно больше,
Трудно промолчать.
В городке вблизи границы ―
Что сказать о нем? ―
Доктор Фейгин был в больнице
Городским врачом.
Невысокий, близорукий,
Тихий, как свеча.
Золотые были руки
У того врача.
От парши, чахотки, грыжи
И от бед иных
Даже лучше, чем в Париже,
Он спасал больных.
И к нему со всей округи ―
Что сказать о ней? ―
Шли лечить свои недуги
Хлоп, русин, еврей.
Он не брал высокой платы,
Он лечил их так.
Не ходил к нему богатый,
А ходил бедняк.
И детей к нему носили
С четырех сторон,
Без различия фамилий,
Отчеств и имен.
До Варшавы слух домчался.
Слух прошел о нем,
И разгневалось начальство
С золотым шитьем.
В белых пальцах трубка пляшет: ―
Вам, Панове, стыд!
Неужель больницей вашей
Заправляет жид?! ―
Уж «газета» дышит страстью:
«Доктор наш еврей!
Может, режет он на части
Маленьких детей?!
Он, потомок ста раввинов,
Он, собачья кровь,
Виноват, что хлоп с русином
Ходят без штанов!»
Пред лицом таких событий
Пишет магистрат:
«Вы уволены. Лечите
Ваших жиденят!»
― Не уйду, пока коллеге
Я не сдам больных, ―
Перерыв в леченье вреден
Для здоровья их.
если я еврейской крови,
В чем вина людей?! ―
Но недолго прекословил
Маленький еврей.
Это все в тысячелетьях
Было много раз.
Только звезды мрачно светят,
Звезды темных глаз.
* * *
Вот в больнице новый доктор ―
Пан Тадеуш Кржиш.
Но больных не видно что-то,
Их не приманишь.
А у фейгинской квартиры
С самого утра
Ждут кафтаны в старых дырах,
Ноги в волдырях.
И несут со всех местечек
Матери детей.
Касек, Стасей, Ривок лечит
Маленький еврей.
До Варшавы слух промчался,
Слух прошел о нем,
И разгневалось начальство
С золотым шитьем.
И приводят шесть жандармов
Фейгина на суд.
Смотрят люди с тротуаров,
Как его ведут.
― Доктор, вам единоверцев
Велено лечить.
Вы приказы министерства
Смели преступить! ―
Отвечает огорченно
Маленький еврей: ―
Не нарушил я закона
Совести своей.
если мучаются люди,
Если плачет мать, ―
Неужель, панове судьи,
Мог я отказать? ―
И судья ответил четко
На его слова: ―
Пусть обсудит за решеткой
Жид свои права. ―
Доставляют вслед за этим
Доктора в тюрьму,
И тоска тысячелетий
Входит вслед ему.
* * *
Долго ль, коротко ль, но смене
Все обречено, ―
Государства, словно тени,
Падают на дно.
Над Варшавой гром промчался,
Орудийный гром,
И бежит, бежит начальство
С золотым шитьем.
Удирает на машине
Пан Тадеуш Кржиш,
Ну, а хлопам и русинам
Как бежать велишь?
Но быстрее самых быстрых,
Всех опередив,
Мародером и убийцей
В город входит тиф.
Страх ломает все засовы
Под покровом тьмы.
И выходит уголовный
Фейгин из тюрьмы.
Городок в ночи таится,
Мрак и тишь кругом,
Но ведет его в больницу
Память о былом.
Переполнены палаты,
Люди на полу,
Перевязок ждут солдаты
На вещах в углу.
А из залы полутемной
Слышен тихий плач,
И спешит, спешит на помощь
Доктор Фейгин, врач.
Детских губ призыв несмелый…
Боли лабиринт…
Вот уж он рукой умелой
Оправляет бинт.
И с надеждою во взглядах
На него глядят,
И рождается порядок
В хаосе палат.
И всю ночь в людской пустыне
При огне свечей
Человечье тело чинит
Маленький еврей.
И три дня с тревогой в сердце
Каждый час и миг
Отбивает он у смерти
Малых и больших.
А потом в ночном тумане
Донеслися вдруг
Тяжких танков громыханье,
Гул моторов, стук.
И бледнеет под повязкой
Каждое лицо,
Но идет, забыв опасность,
Доктор на крыльцо.
Чьи полки во тьме грохочут?
Чей у дома шаг?
Может быть, во мраке ночи
Свой страшней, чем враг.
― Здесь больные! ― крикнул в муке
Маленький еврей
И, крестом раскинув руки,
Замер у дверей.
Так стоял он, ожидая,
Ко всему готов,
Словно птица защищая
Выводок птенцов.
Но зажглись, сверкнули фары
Кругом огневым,
Яркий свет в глаза ударил.
Кто же перед ним?
Сотни статных, мощью грозных
На машинах в ряд.
Командиры в шлемах звездных
У крыльца стоят.
И сказал, блеснув очами,
Старший командир: ―
Мы пришли сюда друзьями,
Мы несем вам мир.
Мы больницу вашу вдвое
Развернем тотчас.
В штаб дивизии с собою,
Доктор, просим вас.
― Не уйду, пока коллеге
Я не сдам больных, ―
Перерыв в леченье вреден
Для здоровья их.
если я еврейской крови,
В чем вина людей?! ―
Но сурово сдвинул брови
Старший из гостей.
― Мы Советского Союза
Верные сыны.
И для нас поляк, и русский,
И еврей равны.
Мы пришлем вам подкрепленье
Из врачей полка. ―
Салютуя, на мгновенье
Поднялась рука.
И внезапно тьму прорвали
Тысячи огней,
Побежали вдоль кварталов
Искры фонарей.
И внезапно город мертвый
Ожил, поднялся.
Настежь двери, настежь окна!
Песни… голоса…
И толпятся вкруг советских
Боевых машин
В хоре дружеских приветствий
Хлоп, еврей, русин…
Но, затерянный в потоке
Многолюдных рек,
Молча смотрит невысокий
Тихий человек.
И горят, сияют, светят
Звезды темных глаз,
Может быть, в тысячелетья
Только в первый раз.
1940