ВЕЧЕР
Уже вечерело. / Горело и гасло
В лампадках простых деревянное масло.
Туман поднимался от мертвых болот.
Седая старуха сидит у ворот.
Она ― представителем всей старины.
И красные губы ее сожжены ―
Дыханием солнца и летней страды,
Дыханьем великой и малой воды.
Да здравствует вечер! / Без всяких приманок
Уселись у ног голубые туманы.
Старуха сидит с голубыми гостями,
Старуха своими живет новостями.
И щурится левым, готовым ослепнуть,
И рот раскрывает великолепный.
И падает слово, как дерево, глухо.
Какую запевку заводишь, старуха.
Былину какую вечерней порой?
«… Мой сын ― Громов Павел ― великий герой.
Всемирная песня поется о нем,
Как шел он, лютуя мечом и огнем!
Он (плечи ― что двери! ) гремел на Дону,
И пыль от похода затмила луну!
Железный нагрудник ― радетель отваг,
Папаха ― вся в звездах, и конь ― аргамак!
Конь гнется, что ива, в четыре дуги…
«Где Громов?» ― истошно кричали враги.
Светящейся саблей, булатной, кривой,
Ответил им Пашка ― орел боевой.
«Эй, дьяволы, ― крикнул, пришпорив коня, ―
Вы знаете притчи получше меня.
Известно ль дроздовцам, что лед не сластит,
Блоха не глаголет и рак не свистит?»
Бойцы подивились тогда… Голова!
И приняли бой, повторяя слова:
«Известно ли белым, что лед не сластит,
Блоха не глаголет и рак не свистит?»
И врезались в бой человеческой гущей,
И кровь завертелась сильнее бегущих.
И падали люди, как падают камни.
… Где нынче идет он, далекий и давний,
С блестящим наганом и плеткой витою?..»
Старуха встает надмогильной плитою.
Туманы и тучи идут наравне,
И стелется песня по красной стране.
1933