17.
Нет покоя. Не встретившись, мы, возможно, спокойно
выглядим, как на нас ни смотри.
Согласись, что достойно
мы идем, как положено, в Рим.
Наша грудь напрягается там, где и положено
напрягаться груди.
Где положено, шепчется «Боже…»,
так же знаем, где погодить.
Вот оно такое ткачество одиночества,
Вот оно такое и есть, как ни кинь.
Вздумал идти в магазин, а на тебя пророчество,
пророчество, что пойдешь в магазин.
И листает жизнь тебя, как кусок бумаги,
склеившейся. Расторгая лоскутья,
она старается, чтобы была зелень и были маки
и чтобы не было сути.
А вот покой ― это чтоб не было ни маков, ни зелени,
чтобы все цвело в серой жемчужной гармонии
чтобы все было порезано очень меленько
и сдобрено прожаренной морковью
с луком. О, как мне придумать суметь,
как мне тоскливых глазниц пустоту
вдруг убедить, что занятие смерть
тоже имеет свою красоту.