В двери стучась, я обдумаю предложенье
горького ясного дня.
Плечи мои послужили мишенью ―
там на них солнечная мельтешня.
Я представляю себе это так ослепительно.
Вот я застыл в предвкушеньи тепла.
Что же я медлю? Причиною мнительность,
если б была, объяснить бы могла
холод ― и горечь, и ясность. Вот что привлекает
на самом-то деле, вот что
заставляет медлить, лаская
зимним солнцем свое естество.
Предложение невидимо. На то оно
и дружественное предложение.
Я поскреб стекло, постучался в окно.
Двери пришли в движение.
горького ясного дня.
Плечи мои послужили мишенью ―
там на них солнечная мельтешня.
Я представляю себе это так ослепительно.
Вот я застыл в предвкушеньи тепла.
Что же я медлю? Причиною мнительность,
если б была, объяснить бы могла
холод ― и горечь, и ясность. Вот что привлекает
на самом-то деле, вот что
заставляет медлить, лаская
зимним солнцем свое естество.
Предложение невидимо. На то оно
и дружественное предложение.
Я поскреб стекло, постучался в окно.
Двери пришли в движение.