ОДА НА ОСТАВЛЕНИЕ ДОКТОРОМ ДРЖЕВЕЦКИМ 18-ГО ПОЛЕВОГО ГОСПИТАЛЯ
Вы слышите сдержанный внутренний плач,
Исполненный скорбью недетской?
Покинул, покинул нас главный наш врач,
Коллежский советник Држевецкий!
Он светел был духом и черен лицом,
И матерью был нам, и был нам отцом..
Всегда у руля, сквозь туманы и тьму
Он вел свой корабль госпитальный.
Со всякою всячиной лезли к. нему
И врач, и сестра, и дневальный ―
Но все разрешал он, как царь Соломон:
Разумно ― согласен, нелепица ― вон!
Любил чистоту он, как юноша ром,
Чуть что, багровел он, как свекла,
Зато даже мухи не смели при нем
Садиться и гадить на стекла…
И щетки, и швабры, и метлы весь день
За каждым окурком гонялись, как тень.
С утра он по лестнице мчался в галоп:
То в ванной мелькнет, то у пробы,
Минута ― сидит и глядит в микроскоп,
Как вертят хвостами микробы,
Мгновенье: стоит в амуничных дверях ―
И мчится фельдфебель к нему на рысях…
Больных обряжали ли спешно в отъезд, ―
Как тигр, он гонял по палатам,
С челом непокрытым летал на подъезд
И черта сулил провожатым…
Отправит ― и снова грохочут слова:
«Не шаркай туфлями! Халат в рукава!»
О том, как умел он писать рапорта,
Здесь память еще не угасла:
Об отпуске ль дойных коров из гурта,
Об отпуске риса и масла…
И рок никогда к нему не был суров:
Давали и масло, и дойных коров…
А как восседал он за общим столом!
Как шах, как пружина из стали!
И сестры с опущенным долу челом
Гирляндой его окружали…
Сидел он и ел, и за всем его взор
Следил, как за хором следит дирижер.
Ушел… Овдовели теперь мы, увы…
Воскликнем же с нежностью детской:
Да будут пути его мягче травы!
Да здравствует доктор Држевецкий!
Он светел был духом и черен лицом,
И матерью был нам, и был нам отцом.
1917, 2 февраля
Псков