Останови дыхание хамсина!
Оно зловонно, тяжко и черно,
Как облако в болотный вечер, ― но
Непереоборима его сила.
Над черной синагогой, подле ила,
Она сгрудила дымное руно
И в дыме образ Каина носила,
Которого глупцы звали луной.
Тогда-то к ней Бар-Кохба прискакал
В рудой броне, в шеломе конских перьев,
И глянул, и ― обсидианный херрев
Исторг из гнезд, оправленных в коралл,
И кликнул им: «Гей-дод! На изуверов!» ―
И римский гнет испепеленный пал.