ПИСЬМО
Вс. Вишневскому
Ты спрашиваешь, друг мой, отчего
Из тех, кто возвращается живыми,
Не тот или другой, а большинство
Не почернели в орудийном дыме?
Нет, душу их не сморщила война.
Напротив: ей лиричное присуще.
Хотя в глазах вся армия видна,
Все пройденные степи, горы, пущи.
Попробую ответить, как умею.
Еще за милю от передовой
Я ― только я. Всей частностью моею
Со всею сутолокой бытовой.
Но перейду на линию огня ―
И сразу слышу тиканье в кармане…
И время возникает для меня
В каком-то сверхжитейском пониманьи.
Понятье «час» почти безмерно тут:
За час тут погибают батальоны,
Мы в пулях слышим посвисты минут
И дорожим одною биллионной!
И эта биллионная полна
Таких домашних, комнатных видений…
Они торопятся: а вдруг она ―
В небытие мгновенное введенье?
Но ты ни с кем не говоришь о ней.
Ты только злишься на метель, на пену…
(А это страх. ) И так с десяток дней.
И вдруг ты замечаешь перемену!
Сначала кажется, что враг не тот,
Что грохот тише, а погода лучше, ―
А это/ непомерное. / растет
В тебе самом всё ярче, всё могучей.
Не в храбрости, конечно, тут секрет.
Не в одоленьи страха. Это выше.
Ты словно тайным пламенем согрет,
Ты без усилья на вершину вышел.
Война философична: С этих нор,
Пройдя переживания простые,
Любой боец, переводя затвор,
Почувствует себя самой Россией.
И ты глядишь на цепь знакомых рот,
На Сидоровых, Павловых, Петровых,
И видишь не соседей, а народ,
И волю, а не линию винтовок.
На черной от грозы передовой,
Охваченная пафосом великим,
История встает перед тобой
Рябым от боя, но интимным ликом, ―
И, ты выходишь на. свиданье с ней,
Как будто бы и жил ты лишь за этим,
В какой-то миг среди больших огней
Свой полк увидевши своим столетьем.
1943