Принцип перевода
У короля была корона
Единственная в мире. Нет!
Сегодня вечером влюбленный
Ошибся первый раз поэт.
От любви зашумело в его голове.
Дело было здесь в Москве.
У кого-то было ожерелье дорогое.
Да,/ Такое,
Каких не бывает, каких не сыскать.
Сколько раз оно было воришками срезано,
Но назад приносили: оно бесполезно,
Оно ведомо всем и куда же такое продать.
На пути из театра его теряли в карете,
Но на самом рассвете,
До публикаций в газете,
Его приносил владельцу нашедший… Тук-тук!
― Это, кажется, ваше, мой друг?!
И вдруг
Пропало. Вот тебе на!
Была осень, а не весна.
Да. Та самая осень, в которой
Август нюхает воздух пропахший, сырой.
Кто же и как же воры?
Чей украдено ловкой рукой?
Они его украли/ И сломали. / Разбили. Вынули камни зрачков.
Расплавили души золотую оправу.
Продали по кускам,/ По частям,/ Много клочков,
Налево и направо.
И только много позже, несколько месяцев спустя,
Когда владелец бегал, плача, как дитя,
Искал, все еще не теряя веры,
Несколько раз убив себя из револьвера,
Он вдруг нашел, закричал, как безумный в больничных стенах: ―
Держите! Вот! Вот она. Ах!
Да, безумец, ты прав! Это облик ее появился,
И улыбкою глаз он обрызгал твое бытие.
Это в строках моих ее профиль склонился,
Этот ритм моих строк ― это сердце ее.
Не грусти же, мой жалкий, вдруг нищий, загубленный,
Не носи ты, как траур, длинный мрак вечеров
В глубине своих глаз, муж моей светлой возлюбленной,
Да, я был в этой шайке ловких воров.
И мне твоя понятна боль,
Понятен вопль твой влюбленный.
Здесь, право, не причем король
И не причем его корона.
Все это клочья старых грез!
Только глаза твои, полные слез,
Над провалами скорби и просини.
Это было в Москве отсыревшею осенью.
Протянулась, как в воздухе на шабаш колдунья,
Рука времени, мохнатая волосьями дней.
Вот уж слева ползет,/ И ползет новолунье
Счастливой влюбленности рыжей моей.
3 января 1918