Генуя, к тебе был равнодушен.
Есть и в Италии сухие города,
С сердцами жесткими: Милан шумлив и скучен,
Нескладна Падуя, и Генуя всегда
Мне казалась чужой, ― но сколько раз тоскливо
Я несся к парусам всемирного залива…
От юности влечешь, приморская земля,
Земля, грустящая о дальних горизонтах,
И кипучая жизнь на стальных мастодонтах,
И зеленая дрожь под килем корабля…
В морском порту ты брат и чуждому народу,
И вселенная вся для сердца хороша,
И в одиночестве великую свободу
У моря чуешь ты, скитальная душа.
Невольно твой язык готов для всех наречий,
И в руке твоей мешок готов для всех путей…
Вот китаец идет, тяжесть взвалив на плечи,
Вот турок окружен грязной толпой детей, ―
Даже смуглый индус, жемчугами востока
Унизавший и грудь, и покатости плеч,
В отеле утром пьет по-европейски мокка,
Променяв свой санскрит на британский ти-эч…
И все же ты царишь в толпе международной,
Язык Италии! Вот наступает час,
Когда с моря несет струею нехолодной,
И на кровлях домов луч еще не погас, ―
Тогда Италия встает и чарованьем
Тревожит душу нам. Бессильны паруса;
Их сферой огненной покрыли небеса…
Вот первая звезда распустилась сияньем,
И певшая весь день у глухого дворца,
Бежавшая с рукой в пыли кабриолета,
С плеча гитару сняв, босая Фиамметта
Грустно кормит из рук ослепшего отца…
Есть и в Италии сухие города,
С сердцами жесткими: Милан шумлив и скучен,
Нескладна Падуя, и Генуя всегда
Мне казалась чужой, ― но сколько раз тоскливо
Я несся к парусам всемирного залива…
От юности влечешь, приморская земля,
Земля, грустящая о дальних горизонтах,
И кипучая жизнь на стальных мастодонтах,
И зеленая дрожь под килем корабля…
В морском порту ты брат и чуждому народу,
И вселенная вся для сердца хороша,
И в одиночестве великую свободу
У моря чуешь ты, скитальная душа.
Невольно твой язык готов для всех наречий,
И в руке твоей мешок готов для всех путей…
Вот китаец идет, тяжесть взвалив на плечи,
Вот турок окружен грязной толпой детей, ―
Даже смуглый индус, жемчугами востока
Унизавший и грудь, и покатости плеч,
В отеле утром пьет по-европейски мокка,
Променяв свой санскрит на британский ти-эч…
И все же ты царишь в толпе международной,
Язык Италии! Вот наступает час,
Когда с моря несет струею нехолодной,
И на кровлях домов луч еще не погас, ―
Тогда Италия встает и чарованьем
Тревожит душу нам. Бессильны паруса;
Их сферой огненной покрыли небеса…
Вот первая звезда распустилась сияньем,
И певшая весь день у глухого дворца,
Бежавшая с рукой в пыли кабриолета,
С плеча гитару сняв, босая Фиамметта
Грустно кормит из рук ослепшего отца…
