К СТОРОЖУ ЦЕРКВИ САН-ДЖОРДЖО ДЭИ СКЬЯВОНИ
Еще ты жив ли, мой единственный приятель
В Венеции? Ужель безумная война
Тебя оторвала от твоего окна
Не для того, чтобы пополнить ― мой создатель! ―
Беспечные ряды, что Альп нагую грудь
Дробят, предведены седеющим Кадорной.
Ты был уж слишком стар, ― но смерть могла спугнуть
Тебя и, может быть, уж на гондоле черной
Твой прах перевезли в святую тишину
Морского кладбища твои внучата, дети
И все семейные. В ту милую весну
Любил я посмотреть, как ты рыбачьи сети
Латаешь сморщенной, узлистою рукой,
По подоконнику протягивая ногу,
Которую томят артриты в отставной,
Но славной церкви, ― здесь давно не служат Богу.
Весь день сидишь один… Рассказывал ты мне,
Что знал художника из Руссии далекой,
Что часто чай он пил, что только по весне
Уехал, и что с ним простился ты как с другом.
Я в говоре твоем всего не понимал,
Но счастлив был своим оправданным досугом.
Сан-Джорджо! Утлый храм и сумрачен, и мал,
Мерцает дерево смиренной позолотой.
Карпаччо по стенам с прилежною заботой
По фризу развернул простой души рассказ:
Там братья прах несут почившего в восторге,
А здесь, копьем грозя, проносится Георгий
На фоне города в передвечерний час.