Над опечаленной душой
Не потерял очарованья
Лишь мир наивного преданья
Такой простой, такой большой.
Страницы пожелтевших книг
Гласят уверенно и важно
Что было гулко и протяжно
На старцах звяканье вериг.
Что за правдивые уста,
За окровавленные руки
За желчь принявшего Христа
Так были сладки злые муки.
Своей наивной простотой
Колдует древнее сказанье
И разум скорбный и пустой
Родит во мне одно желанье:
Пронзенный острием меча
Неизреченных умилений
Гореть и таять ― как свеча
Его заоблачных селений.
25.01.1915, Тулуза
Не потерял очарованья
Лишь мир наивного преданья
Такой простой, такой большой.
Страницы пожелтевших книг
Гласят уверенно и важно
Что было гулко и протяжно
На старцах звяканье вериг.
Что за правдивые уста,
За окровавленные руки
За желчь принявшего Христа
Так были сладки злые муки.
Своей наивной простотой
Колдует древнее сказанье
И разум скорбный и пустой
Родит во мне одно желанье:
Пронзенный острием меча
Неизреченных умилений
Гореть и таять ― как свеча
Его заоблачных селений.
25.01.1915, Тулуза