Возле братской могилы/ над прахом советских солдат,
словно тихие сестры,/ березы и ели стоят.
И безвестная жница,/ оставив другие дела,
первый сноп урожая/ печально сюда принесла.
И шахтерскую лампу/ на вечный могильный бугор,
возвращаясь со смены,/ безвестный поставил шахтер.
И несмело, негромко/ меж темных вечерних ветвей
то засвищет, то смолкнет,/ то снова начнет соловей.
К этой славной могиле,/ неспешно идя от села,
Михаила и Машу/ тропинка сама привела.
И почудилось им,/ что глаза погребенных солдат
сквозь могильную землю/ в глаза комсомольцев глядят.
Что с великой заботой,/ как в зеркало будущих дней,
смотрит прошлое наше/ в глаза молодежи своей.
… Мы стояли в запасе,/ а когда вы упали в цветы,
взяли ваши винтовки/ и стали на ваши посты.
Мы вернулись домой,/ не одни истоптав сапоги,
взяли молоты ваши/ и стали за ваши плуги.
Все традиции ваши/ мы бережно в сердце храним,
допоем ваши песни/ и ваши дела завершим.
Не сегодня, так завтра/ пятилетнего плана путем
мы в сады коммунизма,/ в сады коммунизма войдем.
И хотим, чтоб в то утро/ со всех параллелей земли
все товарищи наши/ в страну коммунизма пришли.
Чтоб пришли наши деды/ на празднество красных знамен
из подпольных собраний,/ из песен далеких времен.
Чтобы в кожаных куртках/ пришли комиссары страны
из архивов Истпарта,/ из приказов гражданской войны.
Чтобы встали, услышав,/ как зорю горнист протрубил,
наши мертвые братья/ из воинских честных могил.
В полевые бинокли/ видали, видали они
за огнями сражений/ городов коммунизма огни.
Над могилами их/ повторяла, прощаясь, страна:
«Ваше дело живет. / Вечно ваши живут имена».
Подымайся, селькор,/ и на Красную площадь иди
со своею тетрадкой,/ с кулацкою пулей в груди.
Ночью возле оврага/ сражен ты в неравном бою.
Мы вернем тебе солнце,/ мы вытащим пулю твою.
Вот идут с «Марсельезой»/ Парижской коммуны сыны
от Стены коммунаров/ до башен Кремлевской стены.
Вот от вышек бакинских,/ наметив далекий маршрут,
двадцать шесть комиссаров,/ двадцать шесть комиссаров идут.
Кто с кайлом, кто с лопатой/ идут из недавней поры
землекопы Турксиба,/ бригады Магнитной горы.
Из газетных подшивок,/ из сумрака книжных палат
Маяковский и Фучик/ идут на весенний парад.
Из полдневных небес/ на посадку идет самолет.
Над своею Москвою/ его Талалихин ведет.
И шагают в обнимку/ под заревом алых знамен
комсомольцы Триполья,/ комсомольцы твои, Краснодон.
И встречают героев,/ встречают отцов и друзей
сын подземных заводов/ и дочь подмосковных полей,