Рыбка-саженец расцвела.
(Лягушата в искорках лир!)
Я кормил ее с рук ― она росла
(кто не рос, если кормил?)
Я стрекозами птиц ее одевал,
я бинокли не дал паукам,
я ее веслами не одолевал.
Письмоносцами не пугал.
Осквернен я, ― но не было больше двух.
Лжив язык мой, ― не клялся, лишь кровь зализал.
И она пожалела мой грешный дух,
не замерзла и огнь не взял.
Разыграло время ее звезду:
семью семь лун в сентябре!
Очень в озере и худо в пруду…
Стало ей – не по себе…
(Так все хочет в жизни быть, хоть чуток:
имя дай реке ― но не имярек,
вот, как тигр, грустит ― без пчелы цветок,
человеку ― человек…)
Так любила она одиннадцать лет,
а потом три года я был один.
Возвратился… и никого нет…
Сто осин!