Сорок четыре дочери земель Морс,
голохвостые,
спириню,
стола ножку
сжимая между ног и вертя,
вызывают
судороги, оргазм; текло.
Что им видится?
духи да челн
и бездонность животных миров,
где Плутон
вставляет весло,
вот Юпитер
лезет к ним в лаз,
а Сатурн
прицепляет булавкой кисть,
виноградину, и говорит: грудь.
Сорок четыре дочери с грудками псиц,
без сосцов еще, надувные соски торчат,
столоножки
сжимая в обхват,
духов зовут, похоти полны.
Похоти полны ко мне, но я
сплю и сплю, нулевой вариант,
губы (свои) к губам (своим).
Я их вижу, жадных в дожде,
изливающемся
между ног,
и, сзывая
духов космо-звезд-планет,
мстят мне (мысленно),
злобой задавясь,
зубки кроличьи, языки из ртов…
Ай, астральные читки мертвецов!
Сорок четыре фригидки
вертят столы,
стук да стук,
обо мне им Миры
клювиком водят между колен
и долбят им пленки до утра.
Как сказал Всевышний Кастрат:
эти девушки добро и любовь,
(но не рвут, а пленки им гнут),
но пока, добавил, а потом,
посвященные в твой жетон…
ведь ночью и иначе жизнь их не ждет!
Слушают в уши, с Верху голоса,
а видят мой абрис, злой лай,
росчерк рта,
ушки кабана,
и красный мускул, ― как солнечный удар!
И думают, спело дрожа: ―
ЭТО мне!
И это МНЕ же!
голохвостые,
спириню,
стола ножку
сжимая между ног и вертя,
вызывают
судороги, оргазм; текло.
Что им видится?
духи да челн
и бездонность животных миров,
где Плутон
вставляет весло,
вот Юпитер
лезет к ним в лаз,
а Сатурн
прицепляет булавкой кисть,
виноградину, и говорит: грудь.
Сорок четыре дочери с грудками псиц,
без сосцов еще, надувные соски торчат,
столоножки
сжимая в обхват,
духов зовут, похоти полны.
Похоти полны ко мне, но я
сплю и сплю, нулевой вариант,
губы (свои) к губам (своим).
Я их вижу, жадных в дожде,
изливающемся
между ног,
и, сзывая
духов космо-звезд-планет,
мстят мне (мысленно),
злобой задавясь,
зубки кроличьи, языки из ртов…
Ай, астральные читки мертвецов!
Сорок четыре фригидки
вертят столы,
стук да стук,
обо мне им Миры
клювиком водят между колен
и долбят им пленки до утра.
Как сказал Всевышний Кастрат:
эти девушки добро и любовь,
(но не рвут, а пленки им гнут),
но пока, добавил, а потом,
посвященные в твой жетон…
ведь ночью и иначе жизнь их не ждет!
Слушают в уши, с Верху голоса,
а видят мой абрис, злой лай,
росчерк рта,
ушки кабана,
и красный мускул, ― как солнечный удар!
И думают, спело дрожа: ―
ЭТО мне!
И это МНЕ же!