Лед! ―
Страшон набор карандашный ―
год черный и красный год, ―
лед, лед ―
лед тыща девятьсот кронштадтский,
шахматный, в дырах лед!
― лед, лед, лед ―
лед тыща семьсот трефовый
от врытых по пояс мятежников, ―
лед, лед, лед, лед ―
лед тыща девятьсот блефовый
невылупившихся подснежников, ―
лед, лед, лед, лед, лед ―
июньский сорок проклятый,
гильзовая коррозия, ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
лед статуи генерала,
облитого водой на морозе!
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
лед тыща девятьсот зеленый,
грибной, богатый, ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
лед тыща девятьсот соленый
от крови с сапог поганых, ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, ―
лед тыща восемьсот звенящий,
трехцветный, драгунский, ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
в соломе потелый ящик ―
лед тыща шестьсот Бургундский!
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
лед тыща семьсот паркетный,
России ледовый сон, ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед
и малахитовых колонн
штаны зеленые, вельветовые
(книзу расширенный фасон)!
«И чуть-чуть вздутые на коленях», ―
добавила экскурсовод.
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
лед тыща триста фиолетовый,
шелк католических сутан ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
меч хладный, потом согретый,
где не дыша лежат валетом:
Изольда, меч, Тристан.
И жгут соловьи отпетые ―
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, ―
чтоб лед растопить и лечь:
Изольда, Тристан, меч.
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
«Ау, ― скажу я, ― друг мой тайный,
в году качаешься хрустальном,
дыханье одуванчиком храня…»
Но тут экскурсовод меня
одернула и покраснела
и продолжала поясненья:
«Дыханье сонное народов
и испаренья суеты
осядут, взмыв до небосвода,
и образовывают льды.
И взвешивают наши вины
на белоснежной широте,
как гирьки черные, пингвины,
откашливая ДДТ [дэдэтэ].
Лед цепкой памятью наслоен.
Лишь 69-й [шестьдесят девятый]сломан».
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
туманный, как в трубе подзорной,
год тыща сколько-то позорный ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, ―
и неоплаченной цены
лед неотпущенной вины ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
рыбачков ледовое попоище,
и по уши
мальчонка в проруби орет:
«Живой я!»
― лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
Ты вздрогнула, экскурсовод?
Поводырек мой, бука, муза,
архангелок с жаргоном вуза,
мы с нею провели века.
Она каким-то гнетом груза
томилась, но была легка
в бесплотной солнечной печали,
как будто родинки витали
просто в луче. Ее движенья
совсем не оставляли тени.
Кретин! Какая тень на льду?
Иду.
До дна промерзшая Лета.
Консервированная История.
Род человечий в брикетах.
Касторовый
лед, смерзшийся помоями.
В нем тонущий. (Дерьмо, по-моему.)
«Бог помощь!» ― скорбно я изрек.
Но побледневши: «Помощь ― бог», ―
поправила экскурсовод.
Лед
тыща девятьсот сорок распадный.
Полет. Полет. Полет. Полет. Полет.
И в баре бледный пилот:
«Без льда, ― кричит, ― не надо, падло!»
Он завтра в монастырь уйдет.
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
Прозрачно, как анис червивый,
замерзший бюрократ в чернильнице ―
лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед
искусственный
горячий лед пустых дискуссий.
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
лед тыща девятьсот шестьдесят пятый,
все в синих болоньях красивы,
в троллейбусы целлофановые вмяты,
как свежемороженные сливы.
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
зеркало мод.
Камзол. Парик. Колготки. Шлейф кокотки.
Зад закрыт, а бюст ― наоборот.
Год, может, девятьсот какой-то?
А может ― тыща восемьсот!
― лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед, лед ―
1969