Меня “за ненависть к журналам” судят строго.
Вот как! А думал я, журнальный старожил,
Что на веку своем я много, слишком много
На них растратил дней, и мыслей, и чернил.
Что я служака их, что на Руси журнальной
Посильный труженик свой след запечатлел,
Что сам журналитет мне выдаст лист похвальный
За то, что в битвах я журнальных поседел.
За что ж ваш гнев меня безжалостно похерил?
А вот за что: на зло поклонникам иным,
Всем лжепророкам я не верю и не верил,
И поклоненье их мне кажется смешным.
Так что ж? Белинский ваш, хоть будь сто раз Белинский,
Весь Русский журнализм нельзя ж за ним признать.
Вольно ж вам, рекрутам его, под лад воинский,
При имени его на вытяжке стоять.
Белинский ваш кумир – имею честь поздравить
Вас с праздником! Ему и отдавайте честь:
Ему вы можете и памятники ставить
И сами в памятник ему себя возвесть.
Опять поздравлю вас; вам полная свобода!
Но волю и мою вы предоставьте мне:
Я не мешаю вам быть вашего прихода,
И рад я, что у нас хоругви не одне.
Вы мыслить и писать затеяли впервые
С Белинским: до него был вам дремучий мрак.
Прекрасно! У меня ж учители другие,
И до него еще я мыслил кое-как.
Вот тут и весь вопрос, со справкой и посылкой:
Пожалуй, скажете, что я искусствам враг,
Когда не дорожу малярною мазилкой
И уличным смычком скрипичных побродяг.
1861?