Пенять цензуре нам некстати:
Нам служит выручкой она,
За наши пошлости в печати
Во всем ответствует одна.
Теперь мы прячемся за нею,
И я за то ее люблю,
Что можем ей валить на шею
Несостоятельность свою.
Журналы ль скучны, пусты ль книги,
В очистку можем мы сказать,
Что под цензурные вериги
Должны мы ум порабощать.
Что мы теперь, как Прометеи,
К скале прикованные вплоть,
Что жадно коршуны-злодеи
Терзают нашу мысли плоть;
Что без цензурных притеснений
Собой мы удивили б мир,
Что вы и я – под гнетом гений,
В тисках Вольтер или Шекспир.
Нам добродушно доверяя,
И публика за нас стоит
И, нас с зевотою читая,
Не нас, а цензоров бранит.
Нет, братцы, рассудите сами,
Бранить цензуру нам грешно;
К тому же можно, между нами,
Еще заметить вам одно.
Хотя имеем мы цензуру,
И даже не одна у нас,
Все ж часто умничаем сдуру
И завираемся подчас.
Не будь же никакой цензуры
И разреши перо и дух,
Широкорусские натуры
Могли бы разовраться в пух.
…..
В писцах заморских наших кстати
Тому найду примеры я,
В сей разгулявшейся печати
Великорусского вранья.
Там безнаказанно, безгрешно,
Не подлежащие суду,
Они отбросили поспешно
Ума и совести узду.
Как пьяным по колено море,
В чернилах по уши они,
Купаясь вдоволь на просторе,
Так врут, что Бог оборони!
Врать на чужбине ширь и воля.
Врать дома как-то все трудней:
Страшись цензурного контроля.
Да стыдно и своих людей.
Пожалуй, дома руки свяжут,
Иль, что обидней и того,
Все пальцем на враля укажут
И смехом оглушат его.
В чужом народе, как угодно,
На языке, для всех чужом,
Пиши, витийствуй сумасбродно,
И не проведают о том.
А Гарибальди добронравный
Рад верить на слово тебе,
Что гений ты, писатель славный
И боек в письменной борьбе.
1864?