Любовь! Любовь!
Божественное что-то
Таишь ты, чтоб тобой я чаровался,
И мотыльковое круженье вальса,
И нерест нарастающий фокстрота.
Сонаты лунные
чтоб петь могла,
Как скрипка, ночь смычком, волной дробимой,
И шелестящий шаг, и солнце
глаз
Твоей Единственной,
твоей Любимой!
Но оглашенных соловьев―
к чему
Их свадебное оглашенье?
В стихах и в музыке
все ― к одному
Приглушенное приглашенье!
Пойми… Зовет Завет, и мы не вправе
Противиться, ведь, сердцем кровь гоня,
В Век Электричества над нами правит
Обычай Добывания Огня.
Покорные, друг друга не коря,
Взаимным треньем нежными телами,
Как некогда два голых дикаря,
Добудем искру―
Жизни пламя!
27 октября 1935, утро, 8 ч.
Божественное что-то
Таишь ты, чтоб тобой я чаровался,
И мотыльковое круженье вальса,
И нерест нарастающий фокстрота.
Сонаты лунные
чтоб петь могла,
Как скрипка, ночь смычком, волной дробимой,
И шелестящий шаг, и солнце
глаз
Твоей Единственной,
твоей Любимой!
Но оглашенных соловьев―
к чему
Их свадебное оглашенье?
В стихах и в музыке
все ― к одному
Приглушенное приглашенье!
Пойми… Зовет Завет, и мы не вправе
Противиться, ведь, сердцем кровь гоня,
В Век Электричества над нами правит
Обычай Добывания Огня.
Покорные, друг друга не коря,
Взаимным треньем нежными телами,
Как некогда два голых дикаря,
Добудем искру―
Жизни пламя!
27 октября 1935, утро, 8 ч.