ЖАЛОБА ИГРЫ
Ты ― куст и разбойник в кустах, ты ― ветер, и ты ―
воздушная яма, куда похоронный гранит
сорвался, заполнив ее до краев пустоты,
и стал монументом, который давно уж забыт.
И рубашка для карты с чужого плеча
на тебя навалилась, любя,
и молекулы ветра, как лед, грохоча,
перемешивать стали тебя.
Крутясь в построеньях своих, произвольных, как смерть,
молекулы ветра свивались в пластмассовый свод,
тебя поглощала его бутафорская твердь,
как воды потопа, текущие наоборот.
Этой маской безмолвия ты облечен,
вовлечен в хоровод, обречен
на круженье по миру, избравшему сон
как возможность свою и закон.
От черного нимба повторного солнца в глазах
твоих зарябило, и день закачался, как стог, ―
опять воплощая тебя в бесконечных часах,
уже воплощенное время дробило итог.
Ты вернулся без спроса в себя, наугад,
в неурочное время, не в срок.
Ты очнулся и понял, что ты ― автомат,
пассажиропотоков царек.
Ты понял, что ты ― автомат, но твое торжество
тебя же и валит в разъятое сердце твое.
Ты ― власть, во владеньях которой нельзя ничего
найти, ничего, кроме собственной власти ее.
Ты ― как обруч на бочке, а видом венец
замыкающий волю свою.
Ты в потопе стыда обреченный пловец,
ты бесплоден, как сад на клею.
Но ты ― порошок от убийства, успешный всегда,
инъекция от наводнений и мазь от суда,
ты бинт ото всех опозданий на все поезда,
каленое жало от страха и нож от стыда.
Милосердье в потворство твое перешло
и с магнитной дорожкой срослось,
никого не смущает твое ремесло,
и надежда кружит, как пришлось.
И надежда кружит, как пришлось,
под твоей первобытной личиной,
и дразнит, и ведет на авось,
и ломает причинную ось,
становясь неизбежной причиной.
Вот ты в собственном сердце болишь,
сознавая, что ты невозможен
тем, что в чучело смерть норовишь
поместить, и оттуда глядишь
на себя, как тупик, непреложен.
Ты в своем затененном мозгу
назначаешь себя истуканом
и себе отдаешь, как врагу,
на правеж, высветляющий згу
в голошенье твоем бесталанном.
Ты зажат, как вороний язык,
вездесущим, всезнающим клювом,
будто твой допотопный двойник
для тебя уготовил тупик,
накачавшись снотворным раздувом.
И ты клюв разжимаешь ножом
в ожидании праведной вести,
ты выходишь на сушу вдвоем
с сокровенной любовью, и гром
ставит знак очистительной мести.