ПОСЛАНИЕ К ТУТОЛМИНУ
Давно уж знает свет,
Что всякий городской поэт
Без экипажей разъезжает!
Что не покинувши постель
Он часто лежа улетает
Сквозь сон за тридевять земель!
Седлает он подчас Пегаса,
Чтобы взлететь на верх Парнаса.
Но это уж не так легко:
Пегас ретив ― с ним далеко
Замчаться можно поневоле.
С ним можно выше туч парить,
Но также можно и оттоле
Слететь и голову сломить.
Всего ж труднее для поэта
Поездка в праздник во дворец.
Тогда возвышенный певец,
Чтоб угодить причудам света,
Быть должен в пудре, башмаки
Надеть обязан [нрзб]
Надеть мундир, привесить шпагу
И стихотворную отвагу
Оставить дома под замком!
Ни на телеге, ни пешком
Неловко быть в таком уборе!
И я теперь в великом горе!
Вы знаете, что я певец,
А ехать надо во дворец
Мне в прозаическом мундире.
Сказать молчи ненужной лире
Мне должно языком простым,
С каким-то праздником земным
Поздравить там императрицу.
Я мог бы к небу колесницу
Запрячь мечтательных коней,
Но далеко заскачешь в ней.
Кони крылатые, лихие
Не устоят с ней у дворца,
Да, может быть, и от крыльца
Ее отгонят часовые!
В земной карете бы поэт
Пуститься мог на поздравленье,
Но вот какое затрудненье!
В карете недостатка нет,
Она уже немолодая,
Но и тихонько ехать в ней
Никак же нельзя без коней.
А наша лошадь коренная
Занемогла на этот час.
Вы скажете ― Пегаса в дышло!
Но к дышлу не привык Пегас.
Чтоб от него беды не вышло
Для экипажа и певца,
У вас есть кони и карета,
Возьмите же с собой поэта
И довезите до дворца.