ГРУЗОВИК№ 1317
Весь машинный свой век, каждый день по утрам
Волоча свои старые шины,
По брезгливым гранитным колонным домам
Развозил он шампанские вина!
И глотали в свои погреба-животы
Эти вина по бочкам с присеста
Их раскрытые настежь гранитные рты ―
Обожженные жаждой подъезды.
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
Весь свой век должен был по подъездам таскаться
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
Но однажды наутро у этих домов
Были начисто выбиты стекла!
И панель вокруг них вглубь на много шагов
От вина и от крови промокла!
Эй, подвалы, чья доля лежит издавна
Под любым каблуком на паркете,
Выходите на Невский ― ломать времена!
Выходите ― шагать по столетьям!
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
Покатил за свободу по улицам драться
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
Но открылись фронты! И, услышав сигнал,
Он увесисто и кривобоко
Наступал, отступал и опять наступал
От Варшавы до Владивостока.
И ходил он, насупившись издалека,
На деникинские аксельбанты,
На тачанки Махно, на штыки Колчака
И на хмурые танки Антанты!
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
Второпях во весь мах по фронтам стал шататься
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
На поля неостывших побед из нутра
Отощавшей земли вылез голод1
И наотмашь схватил от двора до двора
Города и деревни за ворот!
И, шагая по смятой Руси напролом
Уходящими в землю шагами.
Из лукошка Поволжья кругом, как зерном,
Он засеял поля костяками!
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
С воблой тут по Руси, как шальной, стал мотаться
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
Поднатужились нивы в России! И вот:
По Москве он в день Первого мая,
Запыхавшись от новых нежданных хлопот,
Октябрят полным ходом катает!
Октябрята на нем ― воробьев веселей!
Не желают слезать добровольно!
И машиною, новою нянькой своей,
Октябрята ужасно довольны!
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
С октябрятами нянькой решил впредь остаться
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
Весь машинный свой век, каждый день по утрам
Волоча свои старые шины,
По брезгливым гранитным колонным домам
Развозил он шампанские вина!
И глотали в свои погреба-животы
Эти вина по бочкам с присеста
Их раскрытые настежь гранитные рты ―
Обожженные жаждой подъезды.
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
Весь свой век должен был по подъездам таскаться
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
Но однажды наутро у этих домов
Были начисто выбиты стекла!
И панель вокруг них вглубь на много шагов
От вина и от крови промокла!
Эй, подвалы, чья доля лежит издавна
Под любым каблуком на паркете,
Выходите на Невский ― ломать времена!
Выходите ― шагать по столетьям!
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
Покатил за свободу по улицам драться
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
Но открылись фронты! И, услышав сигнал,
Он увесисто и кривобоко
Наступал, отступал и опять наступал
От Варшавы до Владивостока.
И ходил он, насупившись издалека,
На деникинские аксельбанты,
На тачанки Махно, на штыки Колчака
И на хмурые танки Антанты!
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
Второпях во весь мах по фронтам стал шататься
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
На поля неостывших побед из нутра
Отощавшей земли вылез голод1
И наотмашь схватил от двора до двора
Города и деревни за ворот!
И, шагая по смятой Руси напролом
Уходящими в землю шагами.
Из лукошка Поволжья кругом, как зерном,
Он засеял поля костяками!
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
С воблой тут по Руси, как шальной, стал мотаться
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
Поднатужились нивы в России! И вот:
По Москве он в день Первого мая,
Запыхавшись от новых нежданных хлопот,
Октябрят полным ходом катает!
Октябрята на нем ― воробьев веселей!
Не желают слезать добровольно!
И машиною, новою нянькой своей,
Октябрята ужасно довольны!
И гудя, и шумя,
И кряхтя, и гремя,
С октябрятами нянькой решил впредь остаться
Грузовик№ 1317 [номер тысяча триста семнадцать].
