Вот и вышла из смерти неслышно монашенка-кошка,
Та, что в келье-клетушке несет монастырскую службу…
На груди у нее не простое ― святое лукошко, ―
Собирает она милосердье людское и дружбу.
И мою она душу берет в осторожные лапки,
И обнюхивает, шевеля осторожно ушами,
И, о чем-то мяуча, куда-то по тропке, по травке
Убегает она, и вприпрыжку бежит небесами.
Может, Господу Богу мою она душу покажет,
Просветленное личико лапкой-слюною омоет,
И стоять будет чутко она у Престола на страже,
Пока будет Господь любоваться бродяжкою мною.
Я из братии меньшей, из самых, из самых убогих
Не имел я ни дома, ни дыма, одни лишь заплаты
Но зато я прослыл чудодеем у четвероногих,
Но зато прикасался руками к полету пернатых.
Ибо слово мое полыхало в устах, как зарница,
Ибо слово мое было словом о Боге и вере ―
И поэтому слово крылатое видела птица,
И поэтому слову внимали доверчиво звери.
8 октября 1984