Домик Петра Великого,
Бревна в лапу, косяки аршинные,
Логовище барса дикого,
Где тлеют кости безвинные!
Сапоги ― шлюзы амстердамские,
С запахом ила, корабельного якоря,
Пакля в углах – седины боярские,
Думы столетий без песен и бахаря.
Правнуки барсовы стали котятами,
Топит их в луже мальчонко-история…
Глядь, над сивушными, гиблыми хатами
Блещет копье грозового Егория!
Домик петровский ― не песня Есенина,
В нем ни кота, ни базара лещужного,
Кружка голландская пивом не вспенена ―
Ала душа без похмелья недужного!
Песня родимая ― буря знаменная,
Плач за курганами, Разин с персидкою…
Индия-Русь ― глубина пододонная
Стала коралловой красною ниткою.
Выловлен жемчуг, златницы татарские,
Пестун бурунный ― добыча гербария,
Стих обмелел… Сапоги амстердамские
Вновь попирают земли полушария.
Барсова пасть и кутья на могилушке,
Кто породнил вас, турбина с Егорием?
Видно, недаром блаженной Аринушке
Снилися маки с плакучим цикорием!
1920
Бревна в лапу, косяки аршинные,
Логовище барса дикого,
Где тлеют кости безвинные!
Сапоги ― шлюзы амстердамские,
С запахом ила, корабельного якоря,
Пакля в углах – седины боярские,
Думы столетий без песен и бахаря.
Правнуки барсовы стали котятами,
Топит их в луже мальчонко-история…
Глядь, над сивушными, гиблыми хатами
Блещет копье грозового Егория!
Домик петровский ― не песня Есенина,
В нем ни кота, ни базара лещужного,
Кружка голландская пивом не вспенена ―
Ала душа без похмелья недужного!
Песня родимая ― буря знаменная,
Плач за курганами, Разин с персидкою…
Индия-Русь ― глубина пододонная
Стала коралловой красною ниткою.
Выловлен жемчуг, златницы татарские,
Пестун бурунный ― добыча гербария,
Стих обмелел… Сапоги амстердамские
Вновь попирают земли полушария.
Барсова пасть и кутья на могилушке,
Кто породнил вас, турбина с Егорием?
Видно, недаром блаженной Аринушке
Снилися маки с плакучим цикорием!
1920
