Теперь здесь Фландрия. Крещенье.
В часовне сумрак и лампада.
Газеты пишут, что вращенье
Земли ― причина снегопада,
С утра ленивы брадобреи
И надоедливы вороны.
В сырой картинной галерее
Святых кокетливые раны
Обозревают интуристы,
Агенты Фронды и Антанты.
Здесь прачек любят индуисты,
А судомоек ― маркитанты
Союзных войск. На кухне дети
Играют в рыцаря и даму.
В пустом муниципалитете
Директор почты пишет драму
Из жизни греков. Сами греки,
Кляня хозяев-негодяев,
Плюют в оттаявшие реки
И вяло дразнят попугаев
В саду эрцгерцога. (Сметана
Зимой дороже, чем в Брабанте.)
………………..
Пробило пять. Зевают классы.
Моря на карте пахнут сушей,
А там, внизу, по Розенштрассе,
Идет мясник в обнимку с тушей,
Они поют хмельно и дико
И ватных дворничих пленяют,
А с неба, с неба… Погляди-ка!
Должно быть, ангелы линяют!
Из тучи наискось ― вот шуму!
В ладони нищему ― вот смеху!
На обер-мейстерову шубу,
По молью траченному меху,
По чердакам, по пыльным лавкам,
По пыльным полкам этих лавок,
По крепдешинам и булавкам,
Стальному строю мышеловок,
По всем котам и дипломатам,
По всем метисам и семитам,
И в отдаленье пахнет мартом,
И в подворотне пахнет миртом.
………………..
В последней комнате трактира,
Где отсыпаются пьянчуги,
Немытый некто пишет вид
На реку, мост, рыбачьи сети,
Пустую мельницу и тополь.
Бродяги смотрят из угла,
Смакуя спелость анекдота
И за два гульдена табак,
И спорят. Между тем художник,
Наскучив водною стихией,
Добавил серого, и вот
Река становится дорогой,
Теперь по ней гуляют пары,
Лениво тащится обоз
С гончарной утварью, собаки
В пыли оспаривают кости,
Спешит разносчик ― и уже
Два-три мазка всего осталось,
Как вдруг молчавший до того
Брюссельский шкипер замечает,
Что расторопный живописец
Забыл стереть с картины мост.
Ей-богу, смех! Кабак гогочет,
И мачта гнется и скрипит.
1987